donvrem

Пишем мы здесь о том, о другом… о серьёзном и важном, о мелочах… Пишем и будем писать. Но ведь надо же представлять и уникальное издание, подготовкой которого в течение многих-многих лет занимается отдел краеведения Донской государственной публичной библиотеки – ежегодный краеведческий альманах «Донской временник»! Начнём с материалов прошлого года. Но пред этим – несколько вступительных слов.
«Донской временник» возник в 1993 году по инициативе историка и писателя Владимира Сидорова; его идея – публиковать ранее неизвестные материалы, касающиеся истории нашего края, обо всём значительном, ч то с ним так или иначе связано.
26-й выпуск альманаха («Донской временник. Год 2018-й»)посвящён 75-летию освобождения  Ростовской области от немецко-фашистских захватчиков. Кроме того, много места уделено рассказам о достопримечательностях нашего края, его уникальных уголках; есть страницы, посвящённые драмтеатру, железнодорожному строительству на Дону, утраченному Иерусалимскому Александровскому монастырю в Таганроге. И так далее и тому подобное.
Открывает выпуск материал нашего постоянного автора, исследователя истории Ростова-на-Дону Фёдора Поташева. Северянин (Фёдор Иванович родом из Архангельской области), Поташев крепко полюбил наш город и спешит, спешит как можно больше узнать о нём до сих пор неизвестное и написать об этом. На сей параз он рассказывает о создании в Ростове Городского общественного банка.
 http://www.donvrem.dspl.ru//Files/article/m12/0/art.aspx?art_id=1577

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» (окончание)

Годы проходят, а картина привлекает не меньше, чем прежде, внимания зрителей. Когда фильм вышел на экран, было неважно, кто ты и где живёшь: в Грузии или в донской станице… Вот Клавдия – она взяла цыганенка и воспитала его как своего сына. И что в этом было особенного? Нормальное дело. Люди дружили, люди помогали друг другу. Строгие нравственные критерии воспринимались большинством как само собой разумеющееся. Сейчас мы многое растеряли или забыли под натиском нищеты, криминала и наглости.
Никто не оспорит, что наша картина была и остается высоконравственной. И Будулая любят за то, что он надёжный, добрый, отзывчивый на чужую боль и беду. Он – хозяин, но и романтик. Всё, о чем может мечтать женщина, есть в этом герое. Картина не теряет влияния на людей. И тем она дорога и зрителям, и мне.
Случались и смешные истории. Я была членом жюри фестиваля «Киношок», который проводился в Анапе. И нас вместе с Сергеем Никоненко пригласили выступить во Дворце культуры одной из станиц. Зал был набит битком. И когда закончилась встреча, местное начальство пригласило нас в маленький ресторанчик. На Кубани это давно заведено – званых гостей надо попотчевать.
Только мы устроились за столом, как открывается дверь, врывается огромного роста казак и сразу ко мне:
– Що ж никто мене не сказал, что вы сегодня приедете? Меня же здесь все зовут Будулаем. А я вчера как назло бороду сбрил. Если б я знал, что вы приедете, никогда бы ее не сбривал.
Я не успела охнуть, как он схватил меня и высоко поднял. Я машу рукой Никоненко:
– Серёжа, спасай, этот Будулай меня погубит.
Но казак меня осторожно поставил на пол, глубоко вздохнул и ушёл. Я заметила слёзы в его глазах…
Тёплая, сердечная аура творческого содружества сохранилась в сердцах и продолжает согревать души.
С режиссёром Александром Бланком мы вновь встретились на съёмках многосерийного фильма «Профессия – следователь». А в жизни я подружилась не только с ним, но и с его семьёй – женой Изольдой и дочерью Ликой. Помню, я поехала в роддом, чтобы поздравить Изольду с рождением дочери, и остановилась у цветочного киоска. А так совпало, что накануне завершилась первая демонстрация «Цыгана». Я попросила продавщиц подобрать хороший букет, сказала, что еду к жене режиссёра в роддом. Они вручили мне несколько букетов и отказались взять деньги.
– Мы так вам благодарны, – сказали цветочницы. – Смотрели вчера и весь вечер проплакали.
Как жаль, что Александр Бланк ушёл так рано. Он был талантливый самородок, художник с чувством достоинства и доброты.
Я люблю и своего киносына Ваню. Это Алексей Никульников.
Когда его взяли на роль, он учился в Ростовском театральном училище. А когда мы закончили «Цыгана», он как раз получил диплом. Режиссёр Александр Бланк и я посоветовали Алексею поступать на актёрский факультет в Москве, в студию МХАТа. Он приехал, подал документы, а как раз во время экзаменов началась демонстрация «Цыгана».
Приходит он после первой серии сдавать экзамены, а ему говорят:
– Мы вас берём. Только постарайтесь сдать общеобразовательные предметы.
Алексей Никульников закончил студию МХАТа. Я была на выпускном экзамене. Его приняли в труппу одного из московских театров.
Но тут его подстерегла страшная трагедия – погиб его сын. Алексей не находил себе места и в таком тяжёлом состоянии встретил друзей, которые приехали из Новой Зеландии. Они уговорили его погостить у них, прислали ему приглашение, и он, собрав деньги на билет, уехал. От отчаяния. Купил сначала билет туда и обратно. Но, приехав в Новую Зеландию, решил остаться и пожить там некоторое время.
Чем только он там ни занимался – малярничал, плотничал, был спасателем на пляже, рыбаком. Руки у него золотые, все умеет. А в свободное время писал стихи и песни. И раз в неделю выступал на русском радио.
Сама я не была в Новой Зеландии. Но мой муж был там дважды – в 1973 и 1986 годах. В те годы на вечнозелёных островах трудно было встретить русского человека. Не то что в Австралии; после победы Мао в Китае в 1949 году десятки тысяч наших бывших соотечественников из Харбина, Порт – Артура и Шанхая эмигрировали в Сидней и Мельбурн. Но в последние годы и десятки тысяч русских, отнюдь не бедных, переселились и в те далекие края, подальше от отечества. Там теперь появилось русское радио и телевидение.
Так прошло два года, и Лёша однажды понял, что должен вернуться домой. Заработал денег на билет, прилетел в Москву и вернулся в родной театр.
Мы с ним довольно часто видимся, перезваниваемся. Иногда вместе выступаем в концертах. Алексей Никульников хороший человек и талантливый актёр.
Он был счастлив, что вернулся на родину, занялся любимым делом. Но жилось ему трудно. Зарплата в театре мизерная, квартиры нет. Когда я узнала об этом, пошла к Валерию Павлиновичу Шанцеву, первому вице-мэру Москвы, и рассказала ему историю моего «киношного сына». Он меня выслушал внимательно и сказал, чтобы Алексей пришел к нему. С этого всё и началось, а потом к решению вопроса подключились и другие мои друзья, в том числе замечательный человек, крупный ученый и бизнесмен Валерий Исаакович Грайфер. Словом, Алексей теперь живет в собственной квартире. Он стал много сниматься в кино. Я очень рада, что в конце концов всё так хорошо устроилось.
А с Михаем Волонтиром, хотя и живём теперь в разных государствах, несколько раз встречались на концертах. Потом судьбе было угодно так распорядиться, что мы встретились и на съёмочной площадке.
Но это – другая история, о ней я расскажу позже.
А недавно я получила письмо с хутора Пухляковского, из Ассоциации туристско-экскурсионных организаций «Сердце Дона». Там намерены собрать средства, выкупить курень, где во время съёмок был дом Клавдии, и воссоздать на горе кузню Будулая.
«По итогам социологического опроса,– говорится в письме, – проведённого «Российской газетой» в 1997 году, «Цыган» вошёл в число ста лучших фильмов за всю историю отечественного кинематографа, а по числу демонстраций по каналам телевидения России занял первое место».
И люди, приезжающие на отдых в донские края, спрашивают:
– А где проходили съёмки «Цыгана»?
Я пожелала успеха энтузиастам и решила, что, как только будет воссоздан курень Клавдии, пошлю им то старинное настенное зеркало, которое после съёмок мне подарила хозяйка дома…

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» (продолжение)

Своим успехом фильм во многом обязан не только режиссёру Александру Бланку, актерам, но и талантливому композитору Валерию Зубкову. Помните финальную мелодию в «Цыгане»? Музыка, берущая за душу… Как жаль, что Валерий рано ушел из жизни.
После первого появления на телеэкранах истории Будулая и Клавдии прошло столько лет, столько было телепоказов, но фильм по-прежнему любят зрители. Фильм, оказалось, не только не устарел, а стал смотреться как-то по-новому. Я заметила, что круг зрителей неожиданно расширился: потоком пошли письма от молодых. Значит, история жизни и любви, история нелёгкая, но чистая и звонкая, дошла до сердец, заставила присмотреться к себе, к окружающему миру, задуматься о нравственных проблемах, о цене человечности.
Я помню, как после первого показа ехала в Ленинград и моим соседом по купе оказался врач из небольшого городка. Ну, конечно, он сразу завел речь о «Цыгане».
– Вы получили награду?
– Что вы, – отвечаю, – на студии нам дали вторую категорию, на первую не расщедрились.
– Как же так? Все врачи нашего города написали в Москву, чтобы вам дали Ленинскую премию.
Конечно, это милая наивность, но мне было приятно. Куда бы я ни приезжала, где бы я ни была – всегда меня спрашивали: «А Будулай где?» Я отшучивалась: «Да дома оставила. Дома». Никто не мог себе представить, что мы не вместе. Как это – восемь серий были вместе, а теперь где-то он там живет… Где Будулай?
В Новороссийске я снималась в картине Рудольфа Фрунтова «Тревожное воскресенье». И в свободный от съёмок день пошла на рынок, а там цыганки гадают. Вдруг одна другую стала подталкивать, и вот уже меня окружил табор.
– Клавдия… Дай-ка мы на тебя посмотрим.
– А что на меня смотреть…
– Вон там наш барон, он тоже хочет на тебя посмотреть.
–А вы ему скажите, что я тут была и ушла.
Вокруг нас собралось много любопытных. Это же базар!
– А что тут?
– A – а, вон она стоит!
– Кто?
– Да Лучко.
– А Будулай где?
Я еле выбралась из толпы. Слышу за спиной каблучки стучат: цок, цок, цок. Догоняет меня цыганка:
– Ну что же ты ушла? Поговорила бы с нами.
–Да как-то неудобно. Столько народу собралось. А вот ты мне скажи, вы расстроились, что я за Будулая вышла, а не ваша Настя?
– Нет, ты что! Мы за тебя болели! Ты добрая, хорошая. А Настя злая.
Многие до сих пор называют меня Клавдией. В письмах меня так и величают: «Дорогая Клавдия…»



Окончание следует

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» (продолжение)

Есть у Калинина запомнившиеся мне строки. Они из книги «Время “Тихого Дона”», программной книги писателя:
«Вот и опять с утра передо мной стремя Дона. С яра, к которому прильнул наш казачий хутор, схожу к воде. Взмывающая из-за острова заря пламенеет сквозь ветви верб и тополей, а приулегшийся было за ними ветер задувает из-за островного леса с новой силой. И вдруг так зримо покажется, что это сам ветер времени летит на крыльях зари, ухватившись за гриву взыгравшего в своих берегах Дона».
Мы бродили с Анатолием Вениаминовичем по берегу и вспоминали давнее наше знакомство, начавшееся еще со спектакля «Суровое поле» в московском Театре киноактёра. Тот разговор невольно вспомнился спустя годы, и, хотя прошёл по экранам снятый Евгением Матвеевым фильм «Цыган», как-то незаметно завязался разговор о телевизионном сериале, который мог бы вобрать в себя более полно и ёмко всю яркую и многострадальную, но полную веры, надежды и любви историю Будулая и Клавдии. То был ещё робкий замысел, и мы сами не предполагали тогда, сколько нам предстоит потратить сил, прежде чем цель будет достигнута.
Разговор наш на берегах Дона был лишь мечтой. Но стремя Дона уже позвало нас в дорогу, которая и в самом деле началась у порога калининского дома.
«Прямо от порога Нас ведет дорога, Как детей заботливая мать… «
Помните эту песню, которая звучала в первых четырёх сериях «Цыгана»? Она для нас, причастных к созданию фильма, имела и особый, потаенный смысл. От донского порога, через трудности –  к победе!
Спустя три года после этого нашего разговора режиссер Александр Бланк приступил на Одесской киностудии к первым съемкам. Так что дорога только к подступам сериалам заняла у нас ни много ни мало –  целых три года. И все это время я жила думами и заботами Клавдии, моей будущей героини.
И вот снова, спустя годы, та же дорога к Усть-Донецку. Снова излучина выводит нас на берег Дона; как и тогда, останавливается на площадке машина, я выхожу –  и всё повторяется как в первый раз. Но смотрю я на все это уже другими глазами –  я приехала на съемки.
Сколько раз я не просто перечитала роман, я проигрывала каждую его страницу. Я была уже не Кларой Лучко, а Клавдией Пухляковой, и потому я чувствовала, что приехала домой.
В тот год ранней весной необычно сильным был разлив Дона. Даже кузня Будулая, где мы должны были снимать несколько сцен, и та долго еще была под водой. Жили мы в Усть-Донецке. Картину снимали в Пухляковке и Константиновке, там, где поселил героев писатель.
Судьба Клавдии Пухляковой –  это судьба поколения женщин, жизнь которых была изломана войной и разрухой. Эти вечные невесты, жены, совсем молодыми ставшие вдовами, воспитали детей, своих и чужих, познали столько горя и разочарования, но сохранили в душах своих доброту, чистоту и надежду. Сколько тепла, сочувствия и сострадания видела я в глазах этих женщин, и, может быть, поэтому так легко, трудно и счастливо одновременно было мне работать над этой ролью.
Всё, казалось, вернулось: поселились мы в той же гостинице, я вошла в тот же номер, где когда-то прожила полгода, и почувствовала себя так, как будто не минули годы. Я включила радио и услышала позывные Усть-Донецка. Это была музыкальная тема нашего фильма… Прекрасная музыка композитора Валерия Зубкова.
Мы стали искать, что осталось из реквизита. Волонтир боялся, не пропал ли его широкий цыганский пояс. Нашлось и мое старое платье. Все мы, кто снимался в фильме «Цыган», стоим в гриме, в костюмах и смотрим друг на друга. Такое впечатление, будто что-то родное вернулось из дальнего далёка, долго не виделись и наконец собрались вместе.
Я никогда не думала, что возвращение будет столь сложным. Но уже через два-три дня мы почувствовали, что перерыва будто и не было…
Однако все в конце концов заканчивается. «Цыган» и «Возвращение Будулая» вышли на телеэкран. И снова Москва была пустынной, зрители приникали к экранам телевизоров, ждали возвращения Будулая.



(Окрестности Усть-Донецка; фото из Интернета)

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

И снова знакомая дорога от города Шахты к Усть-Донецку. Теперь мне знаком здесь каждый поворот – так породнила меня актерская судьба с донским краем, связала накрепко и неразлучно.
Где то в середине пути дорогу бросает вправо, излучина выносит её на площадку, что раскинулась на высоком речном крутояре, и глазам открывается чудо. Дух захватывает от распахнутого навстречу простора, света какого-то необыкновенного, излучаемого рекой, в которой отражается небо.
Дон… Река как бы охватывает всё пространство окрест, на пологих её берегах в утренней размытой дымке примостились станицы и хутора, петляют просёлки, и островерхие пирамидальные тополя, как казачьи сторожевые вахты, возвышаются над зелёным разливом садов.
Тихий Дон… Веет от него величавым покоем, а в душу вливаются радость и умиротворение.
Впервые чудо открылось моим глазам и сердцу десять лет назад, и не думала, не гадала я в ту августовскую пору, что придется свидеться с этой картиной вновь. Притом не раз, не два… Не думала, не гадала, что дорога эта станет и моей, как дорога к родному дому. И всякий раз, когда останавливалась здесь, сердце замирало от предчувствия красоты.
Тогда, в 1976 году, ехала я по этой дороге в гости к Анатолию Вениаминовичу Калинину. Много гостей собралось в Пухляковке, журнал «Огонёк» проводил творческую конференцию по произведениям писателя, и все мы, её участники, близко прикоснулись к миру его ярких и самобытных героев.

Продолжение следует.

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

Мы с волнением приступили к работе. Ведь мы возвращались к таким родным, уже полюбившимся и нам, и миллионам людей героям.
Прошло несколько лет после первых четырёх серий. Оказалось, что продолжать гораздо сложнее, чем начинать новое.
Так случилось, что после выхода на экран «Цыгана» я сыграла в кино четырнадцать ролей. И всё же Клавдия жила во мне, да и зрители все эти годы не давали забыть о ней. На творческих встречах, в поездках спрашивали, не будет ли продолжения «Цыгана», интересовались судьбой Клавдии.
Картина «Цыган» шла во многих странах. Помню, как в Югославии, после демонстрации фильма, меня узнавали на улицах, ко мне подходили, я видела тепло в глазах самых разных людей. Вероятно, потому, что существуют вечные ценности – любовь и верность, дружба, чистота человеческих отношений, надёжность и доброта.
И вот настало время ехать в Ростовскую область. Когда я пришла на Казанский вокзал, в поезде «Тихий Дон» меня встретили те же проводницы, что и несколько лет назад. В это трудно поверить, но это так. И, конечно, мы говорили о «Цыгане», о Клавдии и Будулае. Наши киногерои стали для зрителей близкими и родными, это я знаю твёрдо.

Продолжение следует.

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

…Когда Центральное телевидение впервые показало четыре серии «Цыгана», никто не собирался снимать продолжения. Но на нас обрушился шквал писем. Тысячи, десятки тысяч писем… Большинство зрителей требовало продолжения. Ведь неизвестно, что будет с Будулаем. Вот едет он в цыганской кибитке, и никто не знает – выживет ли он, встретимся ли мы…
Зритель любит, чтобы было ясно, чем кончится, и все хотели счастливой развязки. Чтобы Будулай выжил. И чтобы этот мальчик, Вася, тоже жил с нами. Чтобы мы любили друг друга. «Ну что вам, плёнки жалко? – спрашивали нас. – Ещё бы немного досняли – и всё было бы ясно». И этот зрительский напор дал результат.
Но не сразу. С Калининым говорить об этом не стоило: Анатолий Вениаминович – писатель серьёзный, с пылу да с жару решений не принимает.
И вот помню робкий вопрос корреспондента «Литературки» к автору:
– Верно ли, что вы продолжили «Цыгана»?
– Да, Будулай снова постучался мне в окно. Трудно сказать, почему это произошло. Очевидно, потому, что его судьба – это дорога. В неё впадают другие судьбы… Обращение к Будулаю вовсе не значит, что Калинин собирается ехать на цыганской лошадке из-за популярности. Будулай даёт, как мне кажется, возможность высказаться по ряду проблем, которые меня волнуют. В этом всё дело. Пятая и шестая части уже печатаются в «Огоньке». Пришло новое время, можно сказать что-то новое.
Интервью было напечатано в июле 1983 года. А в декабре 1984 года был снят первый дубль нового четырёхсерийного фильма «Возвращение Будулая».

Продолжение следует.

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

Мы отрепетировали и стали сниматься. Мы дрались, плакали, смеялись, не хотели отдавать этого Будулая друг другу. Словом, получилась настоящая бабья сцена.
По сценарию во время сцены идёт дождь. Прибыли две пожарные машины, набрали воды из Дона и поливали нас от души. Лето было жаркое, засушливое, так что поначалу нам даже было приятно. Но съемка продолжалась шесть часов. Платья нам не меняли, мы промокли до нитки. Я видела, что у Нины Руслановой посинели губы и зуб на зуб не попадает.
А станичницы смотрели, и некоторые плакали.
После съёмки я сказала одной женщине:
– Что вы плачете? Это же съёмка. Вы же видите, стоят осветительные приборы, пожарные машины.
А она мне:
– Это про одинокую нашу бабью судьбу.
Помню, мы снимали сцену: к Клавдии накануне Дня Победы приходят фотографы, чтобы переснять старую, единственную оставшуюся фронтовую фотографию погибшего мужа. Мы с актрисой Майей Булгаковой сидели за столом и рассматривали фотографии. Потом – согласно сценарию – я должна была встать и подойти к комоду. А над комодом висел старый репродуктор.
Начали снимать. И тут, сама не знаю почему, я включила репродуктор. Мне и в голову не приходило, что он может работать, такой он был старый. И вдруг мы услышали голос Марка Бернеса:
А на груди его светилась медаль за город Будапешт…
Все замерли. Кто то заплакал. И меня это потрясло. А зрителей потрясла правда того, что происходило в кадре.

Продолжение следует.

Майя Булгакова.

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

Мне нужно было войти через заграждения на площадку. Но не тут-то было. Станичникам интересно, они пришли посмотреть на съёмку. И видят, есть калитка, а через неё можно пройти на площадку. Не одному, не десяти, а всем сразу.
Режиссёр молчит, растерявшись. Встает второй режиссер – женщина с микрофоном в руках – и тоже молчит.
А толпа нахлынула такая, что нет возможности ни мне пройти, ни оператору снимать.
Слышу команду:
– Приготовились!
Я расталкиваю всех, пробираюсь на площадку. Когда прозвучала команда «Мотор!» – я была на месте.
Наверное, со стороны это выглядело невероятно: артистка расталкивает толпу и как ни в чём не бывало входит в кадр и играет сцену.
Сцену суда мы сняли, и, как ни странно, получилось хорошо.
Или вот сцена драки с Катькой Аэропорт. В сценарии написано, что мы ругаемся. А мы с Ниной Руслановой на репетиции решили, что будем драться. Но как? Чем?
Мы с дочкой несем мокрое бельё с Дона, после стирки. Значит, будем драться мокрым бельём.
Русланова в ванной намочила полотенца. Попробовали. Но полотенца лёгкие. Неинтересно. Может быть, скрученными простынями? Это уже посерьёзнее.
Утром на съёмке режиссёр говорит:
— Покажите, как будете драться.
Нам принесли корзину мокрого белья. Катька, то есть Русланова, побойчей меня, схватила простыню и как огрела по спине. Я аж задохнулась! И тогда я тоже схватила простыню и дала сдачи.
Дрались мы молча, потому что текст забыли. Я раньше никогда не дралась и не подозревала, что азарт появляется, да такой, что обо всем забываешь.
– Отлично, – сказал режиссер. – А где же текст?

Продолжение следует.

Из воспоминаний Клары Лучко «Я – счастливый человек» продолжение)

Мы арендовали дом для Клавдии Пухляковой. Стали думать, как его обставить, какие фотографии повесить, где это все найти. И женщины – станичницы принесли всё, что нужно, из своих домов. Нам то, говорили они, лучше известно, каким должен быть дом Клавдии.
Дом получился уютным. Над комодом повесили старинное зеркало. Хозяйка позже подарила его мне. Оно так и висит у меня дома – как память о картине, о добрых людях.
Однажды в воскресенье мы снимали в станице Пухляковской. И вот в перерыве, после обеда, я спускаюсь по ступенькам столовой и вижу – на скамейках сидят казаки, пьют вино, обсуждают новости. Один из них поднялся, подошел ко мне и стал рассматривать. Мне стало не по себе, неловко. Я была в костюме, в гриме Клавдии.
Наконец казак спросил:
– Ты, говорят у нас, Клавдию играешь?
– Я?.. Да, играю.
– Ну что ж, ты ничего… Подходишь. От туто маловато, – и он показал на грудь…
Ну если только это, подумала я, тогда можно считать, что казаки меня приняли.
Станичники снимались у нас в массовках. Даже в маленьких эпизодах.
Неожиданно трудной для нас оказалась сцена суда над цыганкой Ширало и её мужем. Снимать решили на открытой площадке с концертной раковиной. Зрительный зал – ряды скамеек.
Я приехала на съёмку и увидела расстроенного режиссёра.
– Клара, съёмки не будет.
– Почему?
– У нас администратор уехал в Одессу. И никого не предупредил.
Администратор на съемке должен следить, чтобы было ограждение, чтобы посторонних не пускали в кадр.
– Саша, – говорю я, – нет администратора – справимся сами. Кто свободен, тот и будет администратором. Я тоже буду помогать. Мы не должны сорвать съёмку.

Продолжение следует.