ДОН

Особенно удачное время что-то придумать из блюд. Не обратить ли внимание на воспоминание Гиляровского о семье Чеховых («Москва газетная. Друзья и встречи»)?
Переехав в Москву, первое время Чеховы жили очень бедно; «всё, начиная с ужина, на который подавался почти всегда знаменитый таганрогский картофельный салат с зеленым луком и маслинами, выглядело очень скромно». Если сказано «салат» да к тому же и «Таганрог» (северянин Гиляровский больше ничего не уточняет), то значит, отварной картофель можно пересыпать не только порезанными маслинами, но и зеленью (петрушкой, укропом), а если нарезать и солёные огурцы – так, наверное, и солить не потребуется.
Ну и масла оливкового можно добавить (в чеховские времена оно называлось прованским)..
Почему с улучшением материального положения Чеховы перестали готовить это блюдо? Может, оно им за много лет попросту успело надоесть; его вытеснила другая, «столичная» еда.


Слева направо, стоят: Иван, Антон, Николай, Александр и М. Г. Чехов (дядя писателя); сидят: Михаил, Мария, П. Е. Чехов, Е. Я. Чехова, Л. П. Чехова (тетя писателя), Георгий Чехов (двоюродный брат писателя). Фотография С. С. Исаковича, Таганрог, 1874

Это – разновидность традиционного куреня; но почему – в посёлке Каменоломни, среди относительно новых домов частного сектора? Ведь это строение не могло быть построено давно.
Объяснение, скорее всего, такое. Курень был возведён в каком-то не особо удалённом хуторе – а потом был разобран перевезён сюда вместе с семьёй, которая в нём жила и переселилась в этот посёлок.

И наконец. ещё несколько слов о мемориале в хуторе Заречном близ посёлка Каменоломни – о фамильном захоронении семьи Тадевосянов. В возведении мемориального комплекса участвовали коллектив «Желдорсервиса» (им руководил ушедший из жизни Самвел Тадевосян). По решению  инициатора строительства – Сейрана Тадевосян – на террасе ниже храма с мемориалом возведены трапезные и кухня: жители посёлка Каменоломни могу именно здесь поминать родных и близких – и причём совершенно бесплатно.
Пример широты души и бескорыстия!



( Collapse )

Рядом с храмом-часовней в честь святого пророка Самуила, что в хуторе Заречном, у фамильного захоронения Тадевосянов, установлен хачкар – армянский памятник-святыня, представляющий собой каменную стелу с резным изображением креста. Этот камень был привезён из Армении. То есть, помимо того, что это святыня, мы видим перед собой ещё и первоклассный образец малой архитектуры.
И вообще, думается, что это место – своего рода скрепление связей армянского и русского народов, взаимодействие их культур, подарок посёлку Каменоломни и его окрестностям, место для неторопливых прогулок местных жителей.

В официальных источниках упоминается главный архитектор Октябрьского района Михаил Протасов как имевший отношение к мемориалу Сейрана Тадевосяна. Надо полагать, что именно он причастен к строительству храма-часовни в честь святого пророка Самуила, выполненной в традициях православной архитектуры, с пятью золотыми куполами. Расписана она вполне профессионально, изображает библейские сюжеты; в ликах узнаются родственники Тадевосяна. Храм освящён, приписан к Шахтинскому благочинию Ростовской епархии; в нём проводятся богослужения.
Место, выбранное для мемориала, одновременно представляет собой и видовую площадку; с неё широко открывается посёлок Каменоломни. И узнаётся дом Тадевосянов, похожий на заморскую виллу.



( Collapse )

Если ехать в Ростов со стороны города Шахты – на машине ли, на электричке, – то справа можно увидеть на террасе высоком холма нечто, похожее на небольшой монастырь: церковь и какие-то строения, растянутые по этой террасе.
Это не монастырь, это мемориал, созданный Сейраном Сандроевичем Тадевосяном. На его средства.
Здесь, в хуторе Заречном, уже много лет располагается кладбище посёлка Каменоломни; слева от этого кладбища громоздилась мусорная свалка. Мемориал – именно на месте бывшей свалки.
Уроженец Армении, Тадевосян с семьёй переселился на Дон. Отсюда пошёл в армию, здесь работал в совхозе, получил два высших образования, был избран депутатом Собрания депутатов Октябрьского района Ростовской области. Помогал малоимущим, ветеранам, дому престарелых, детскому приюту. Нашёл работу и своим родственникам. А после безвременной смерти брата Самвела принял решение перевезти сюда прах родителей и устроить родовое захоронение.
Выстроил храм в честь святого пророка Самуила, выложил гранитными плитами мемориал, возвёл отвесную опорную стену, на которой изображены портреты родителей и брата. Проложил асфальтированную дорогу, устроил стоянку.
Это было главное, но ещё не всё.



( Collapse )

«Донская духовная семинария, учреждённая в 1868 году, к концу XIX века стала крупнейшим духовным учебным заведением Юга России. В ней воспитывались выдающиеся богословы, миссионеры», – так начинает свой рассказ о классе иконописания в этом учебном заведении историк Алла Шадрина.
http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m19/1/art.aspx?art_id=1721



 

Окончание.

«Прежде я не видел ни одной машины в сельском хозяйстве, а тут, в «Сеятеле», для каждого дела особая машина: машинами пашут, машинами сеют, причём и пашут, и сеют не только днём, но и ночью, при фонарях и светящихся фарах машин. <…> Ранее я так и представлял себе, что при социализме тяжёлый мозольный крестьянский труд заменят машины, но я не предполагал, что работа на этих машинах – отнюдь не такая лёгкая. Я не работал, я только глядел, как другие работают, и тем не менее так уставал, что едва добирался до дому вконец измученный и разбитый. Правда, тогда я этого не сознавал, а сейчас, вспоминая то время, понимаю, что это «глядение» требовало от меня величайшего душевного напряжения. Я считал, что не могу уйти с поля, пока наблюдаемая мной работа людей и машин не уложится в моей голове в композицию. А это не всегда давалось легко. То я бежал за трактором, то забирался в кабину водителя, то снова бежал за трактором, то устраивался на прицепе, то лез на молотилку, то был среди подающих снопы. Я искал точку зрения, пытался представить воображаемую точку зрения так, чтобы в композиции люди и машины были в нужной мне взаимосвязи. Особо настойчиво я приглядывался к машинам, пытаясь представить себе, как лучше всего их изобразить. Нельзя было перерисовать все шестерёнки, колесики и винтики, надо было найти такую меру детализации, чтобы машина была и правильно изображена и одновременно являлась интересным, новым и, главное, художественным элементом картины.
Существенной задачей было установить масштабное взаимоотношение человека и машины, найти такой поворот и ракурс, чтобы машина своим громадным размером не вытесняла человека из картины. Наконец, передо мной стояла задача показать новый облик человека на сельских работах, далекий от облика традиционного русского крестьянина (хотя и такие там тоже были), облик повелителя машин, знающего все их хитрое устройство и свободно умеющего ими управлять».


 

На днях мы писали об американце Лемонте Харисе, который в 1929 году приезжал к нам в Сальские степи помогать в ремонте завезённой из Америки техники..
В воспоминаниях действительного члена Академии художеств СССР, народного художника СССР, профессора Алексея Фёдоровича  Пахомова (1900 – 1973) «Про свою работу» (Лениград, 1971) есть эпизод: он приезжает на Северный Кавказ, в коммуну «Сеятель».
Судя по содержанию, всё сходится: действительно, такая коммуна существовала на Северном Кавказе, а именно – близ Сальска; основана она была осенью 1921 года, и осваивать Сальские степи приехали не только американцы, но и представители других стран.
Итак, рассказывает Алексей Фёдорович  Пахомов.
«Коллективизация сельского хозяйства была историческим этапом в жизни нашей страны; это событие отразилось значительной для меня полосой в работе.
Сначала я поехал в коммуну «Сеятель», чтобы увидеть и постараться изобразить то новое, что есть в сельском хозяйстве. Коммуну «Сеятель» создали выходцы из России, прожившие в Америке по десять – пятнадцать лет. В 1922 году они сговорились вернуться на свою революционную Родину, сложились по пятьсот долларов с каждого, купили там в Америке тракторы, комбайны и прочие машины для сельского хозяйства. Пол указанию В. И. Ленина им отвели землю на Северном Кавказе. Я приехал в эту коммуну во время уборки хлебов, и меня , и меня поразила несхожесть их труда с обычным крестьянским трудом, какой я знал.
Я знал, что крестьянки на своих узеньких полосках, беспрерывно нагибаясь, горсть за горстью хватают хлебные стебли и срезают их серпом. Устаёт и болит поясница от бесконечных земных поклонов, продвижение жницы по полосе совсем незаметно, ибо много ли можно захватить стеблей в женскую горсть. Но зато, распрямившись, можно вдохнуть чистый воздух полной грудью, можно осмотреться кругом, перекинуться словом с соседкой. А на комбайне – грохот молотилки, шум трактора, запах отработанного бензина, летящая полова, которая забивается всюду: за рубашку, в нос, в рот, так что нечем дышать и не видно голубого неба. Впечатление, что ты не на природе, не в чистом поле, а где-то во вредном цехе завода. И только сойдя с комбайна, на расстоянии можно любоваться, как этот комбайн, плывя по бескрайнему полю, оставляет позади себя уже сжатую полосу и только кучки измятой соломы. Там, где он прошёл, хлеб сжат, убран и обмолочен. Комбайн на ходу наполняет зерном подъезжающие грузовики, и два человека в рабочих комбинезонах, как кудесники, делают то, что кажется не под силу с такой сказочной быстротой сделать целой армии крестьян с серпами».

Окончание следует

Рассказ Виктора Миноранского о заповеднике «Ростовский» (район озера Маныч-Гудило) прекрасно сочетает в себе характеры научной статьи и увлекательной эссеистики – даже с некоторым налётом романтики!
http://www.donvrem.dspl.ru/Files/article/m9/0/art.aspx?art_id=1720