Дядя Ваня Роденков работал грузчиком на хлебовозке. Подъезжала машина с будкой к магазину, из кабины выскакивал дядя Ваня и вытаскивал деревянные подстилы с ароматными горячими кирпичами – белым и чёрным, батонами, сайками и франзольками. Если везло и тебя посылали за хлебом в то время, когда его разгружал дядя Ваня, то, считай, 20 копеек, выделенных мамой на его покупку, ты сэкономил. А это пломбир и стакан без сиропа или два билета на дневной сеанс в «Комсомолец», «Родину» или «Победу». У дяди Вани было два сына – старший Толик, лет на пять старше меня, и младший Валерка, года на два младше. Мать их, тётя Валя, добрая полная женщина, работала на телеграфе и умерла очень рано от рака. Толик тоже давно умер, ещё в старших классах он связался с уголовниками, сел лет на десять за грабёж, вышел уже в конце 80-х, а там затянула его наркота. Умер страшно, как и его друг и одноклассник из дома напротив – Алик Балиев. А ведь ребята они были талантливые, играли на гитарах, пели дуэтом «Paint it black» роллингов. «Все умерли, всех смерть смела с земли», как писал поэт.
Дядя Ваня пил запойно, бил тётю Валю, гонялся за ней по двору, требовал денег. Когда был ещё только подшофе, пел переделанную песню из «Бриллиантовой руки»: «А нам всё равно, что водка, что вино». Однажды ночью, зимой, пошёл пьяным в дворовой туалет. Там и умер, провалился в дырку, замёрз. Валерка остался один, родители умерли, брат в тюрьме. Соседи помогали. Вырос, пошёл в армию, устроился водителем. Так и работает до сих пор. Из нашего двора давно съехал. Я его иногда встречаю на улице, но не подхожу. Что я ему скажу? «А помнишь, какой у меня был игрушечный пулемёт?»
окончание следует
Леонид Санкин
