Рассказ Ивана Малеванного (продолжение)

Далеко за полночь села луна, воцарился мрак, лёгкий холодок заставил проснуться, не хочется лезть в холодную воду, чтобы вынуть запутавшихся рыб. Тихо булькает вода, легко расступается ещё тёплая мягкая тина дна, колется запутавшийся окунь в мокрой сети; рыбе, кажется, нет конца, жжёт комар, жалит в открытые места, по телу пробегает дрожь к концу последней сети. Предрассветная свежесть заставляет плотнее зарываться в копну после озера, но на востоке уже неясно побелело небо, потускнели звёзды. На ближнем повороте реки показался клубящийся туман, перекатывающийся через прибрежную лозу в луг. Прокричала своё «квавс» чепура, мелькнувшая в розоватых бликах востока. В туман низины ныряет согнутая фигура с ружьём наперевес, тихо ступают ночи меж кустами осоки, едва заметно раздвигающейся. Чу! Впереди что-то захлопало по воде и послышалось – «тязь, тязь, тязь!» вода выше колена, шаги торопливее, впереди блеснул просвет между чащей высоких зарослей камыша и куги, остался один куст до чистого места. Вряд ли могла бесшумнее прокрасться лиса...
Последние ряды редеющей осоки, клубятся испарения, впереди плохо видно, вдруг... «Хрррр! Хлесь! Хлесь! Кряаазь! Кря-а-азь! Тьфу, тьфу, тьфу!... Буммм!... Бух!!!» – почти бессознательно со вскидкой ружья пальцы дёргают спуски. Из снявшейся стайки осталось два неподвижных тельца, резко вздрагивающие. В душе охотника много поэзии, но в эти минуты в глазах его, в этой согнувшейся,притаившейся фигуре, в быстрых взглядах и поворотах головы виден зверь. Дым рассеялся, дичь подобрана и мушка вновь ловит мелькающие силуэты уток. Рассеиваются клубящиеся испарения, исчезает комар, на востоке всё время идёт игра красок – из светлых в желтоватые и в розовато-голубые. Звёзды померкли. Высоко вверху звонко залился ранний жаворонок, купаясь в первых лучах ещё невидимого солнца.